Допустим, что мы откажемся от сопоставления с родным языком и будем стремиться к тому, чтобы студент связывал слова непосредственно с понятиями, как это происходит в родном языке. Допустим также и то, что нам удастся установить эту связь адэкватно, то есть студент совершенно правильно поймет смысл данного слова в данной ситуации (что не так часто бывает). В этом случае студент, поняв, например, смысл слова holen 'покупать' из контекста: Ich gehe in die Bckerei Brot holen, — может распространить его и на другие случаи, где holen не может заменить слово 'покупать', например: Я куплю себе автомобиль; в этом контексте можно употреблять только kaufen (holen означало бы 'нанять автомобиль').
Можно даже предположить, что слово holen встретилось в контексте в своем основном значении 'приносить', 'доставать'. Усвоив это значение глагола holen студент по аналогии с русским языком начнет употреблять его во всех тех значениях, что и русское 'приносить', например 'родить' (о животном), 'уродить', 'приносить' (доход) и т. д., которых слово holen не имеет.
Кроме того, поскольку законы мышления для всех людей общи, независимо от того, каким языком они пользуются, и они оперируют в основном одинаковыми по содержанию понятиями, то речь, собственно, вообще должна идти не о новом мышлении на иностранном языке, а о новом способе выражения мысли на иностранном языке. Итак, следовательно, вопрос идет только о том, задерживает ли использование родного языка усвоение студентами нового способа мышления и новых языковых форм для овладения ими? И на этот вопрос надо ответить отрицательно, исходя из следующих соображений.
Действительно, для того чтобы приобрести навык выражать свои мысли новым способом, не нужен родной язык, а нужны лишь одноязычные упражнения. Однако привычка или навык пользования иным способом выражения мысли и иными языковыми формами приобретается в результате осознания умений, которые, в свою очередь, лучше всего достигаются путем сравнения с уже накопленным опытом в родном и иностранном языках. При этом чем меньше опыт на иностранном языке, тем больше приходится прибегать к родному языку. При сопоставлении же с родным языком не обязательно всегда обращаться к теории родного языка, часто достаточно сослаться на соответствующий языковой узус.
Итак, игнорирование родного языка для изучающего иностранный язык ведет к ошибочным представлениям о значении иностранных слов и тормозит овладение новым способом выражения мысли.
Правы ли, однако, те, кто утверждает, что родной язык оказывает интерферирующее влияние при изучении иностранного языка? Безусловно правы, но он тормозит не развитие мышления, а овладение новыми способами и новыми формами выражения мысли. Трудность усвоения новых слов, как уже указывалось, заключается в том, что способ выражения понятий в разных языках не всегда совпадает, а главное — большей частью не совпадает объем значений слов, выражающих эти понятия. Усвоить эти расхождения можно в результате большой практики, причем сначала учащийся всегда будет мысленно сопоставлять новое (в иностранном языке) с уже известным (в родном). Задача методики поэтому заключается в том, чтобы облегчить это сопоставление путем соответствующих разъяснений и упражнений. Естественно, что эти разъяснения должны быть краткими и не превращаться в лингвистические рассуждения.
Наконец, утверждение некоторых методистов, что непосредственная ассоциация иностранного слова с понятием является более коротким путем усвоения слова, остается в большей степени лишь теоретической декларацией, так как из практики преподавания известно, что для раскрытия значения слов без помощи перевода требуется большая затрата времени, чем с помощью родного языка учащихся.
